Мой Китай
Первая статья из цикла “У-син путешествие в Китай весной 2012 года”.
Позвольте представить вашему вниманию очерк Александры Моцкувене, ученицы нашей школы, присоединившейся к нам в этом путешествии.
(Автор оставляет за собой право вносить легкую фантазию в окружавшую действительность).
Мне удалось посмотреть часть китайской жизни не из окна туристического автобуса, а самостоятельно путешествуя по Китаю с севера на юг. Из Пекина, через горы Циюньшань в Шанхай, это так здорово!!! Незабываемое, насыщенное позитивными впечатлениями и эмоциями приключение. Воочию увидеть, что на одной с тобой Земле, в каких-то нескольких тысячах километров, находится совершенно иная страна, которая живет по другим правилам и пишет непонятными иероглифами и имеет такую богатую историю и культуру. Интересно, что это не в учебнике истории читаешь, а просто находишься внутри и наблюдаешь. Банально, но как будто попадаешь в приключенческую игру с неожиданным сюжетом. Захватывает!!!
Прилетели в Пекин 9 апреля, разместились в гостинице, ели вкусные пельмени и пекинскую утку, забавно, что во всех ресторанах, кафе и столовых, стоят круглые столы и отсутствует понятие порции на одного, порции приносят в емкости на всех сидящих за столом. Посередине стола вертящийся стеклянный круг и каждый вертит этот круг в свою сторону с тем блюдом, которое он хочет, и здесь уже все зависит от аппетита и воспитания участников трапезы, чтобы всем досталось того, что он хочет. Долго пробыли на рынке китайских чаев, заказывали чаи разных сортов, смотрели сувениры.
Толстая китайская тетка жабистого вида, крашенная в рыжий перманент, увлеченно играющая в «компе» в какую-то «убивалку». Судя по всему это была «Зума», в которой главным героем является жабка. Я заказала у нее 6 разных глиняных жаб. Получив от меня деньги, перед тем, как каждую завернуть в кусок китайской газеты, сначала совершала пару «убийств», потом заворачивала мне следующую и опять стремглав бежала к компу.
На пятой жабе у нее зазвонил стационарный телефон и оно громко ругаясь китайским матом оторвала себя от компа и минут 10 с кем-то там ругалась. Надо заметить, что в быту когда китайцы разговаривают, создается впечатление, что они страшными голосами ругаются друг с другом, хотя китайская речь по телевизору очень даже красивая и мелодичная. Пришлось мне ей тоже гаркнуть на ухо – «сколько можно здесь торчать», по-русски, конечно же, и в общем-то это возымело действие, шестая жаба была оперативно завернута в газету и я, радостно приободрившись, покинула эту конторку.
11 апреля мы посетили Императорский сад. Еще одно впечатление Пекина – это сад Ихэюань, который занимает 920 гектаров! Он огромный, красивый, там цветут прекрасные персиковые деревья, там огромное озеро, самое интересное в истории его создания, это то, что он полностью искусственно создан последней вдовствующей Императрицей Цыси. История ее жизни – смесь детектива и плутовского романа. Она, изначально будучи дочерью манчжурского чиновника, победила в конкурсе красоты и попала в императорские наложницы невысокого пятого ранга. Тогда ей было 16 лет и звали ее «Маленькая орхидея». А потом втерлась в доверие к первой жене Императора и стала подругой ее и второй женой Императора.
В итоге и император и его первая жена умерли (полагаю, что не без помощи Цыси) и началось ее правление, которое целиком и полностью было направлено на ублажение императрицы. И вместо того, чтобы построить флот, направленный на победу китайской армии в войне, она построила парк, а в парке мраморный корабль. Особенно интересно гулять по саду, вспоминая фильм Бертолуччи «Последний Император» т.к. сад – одно из последних творений Династии Цинь перед победой синхайской революции. И там даже есть маленькая музейная экспозиция с фотографиями самой Цыси и Последнего Императора Пу И.
Общее впечатление от Пекина скорее никакое, – я не увидела лица города, несмотря на присутствие вроде как площадей и даже типа небоскребов. Хотя они совсем не запомнились, было впечатление, что я хожу по спальным районам какого-то российского города типа Рыбинска или Ярославля (не хочу никого обидеть, я сказала по спальным районам).
После непродолжительного перелета из Пекина мы оказываемся у подножья горной гряды Циюньшань, на которую нам предстоит подняться и жить шесть дней. Единственным передвижным средством является фуникулер. И вот мы, со своими ОгрОмадными чемОданищами, под проливным дождем залезаем в кабинки фуникулера и она медленно вплывает в абсолютно молочную плотную туманную высоту. Вообще, вокруг из–за тумана ничего не видно. Выйдя из кабинки фуникулера мы оказываемся перед китайскими воротами-пагодой со своими опять же огромадными чемоданами, баулами и рюкзаками. Выясняется, что идти нам не менее часа и не просто по дороге, а по узким горным ступенчатым тропам, которые то круто ухают вниз, то круто уходят вверх и ведут они в горную деревушку, в которой мы будем жить. Тут из тумана появляются очень плотные китаянки, немного напоминающие борцов сумо.
В руках у них толстые бамбуковые коромысла и они начинают с нами бойко торговаться за то, что донесут все наши чемоданы до места назначения. Я лично понимаю, что не пронесу ничего своего ни метра, радостно отдаю все за сумму, мне названную. Все тоже отдают. И тут начинается шоу. Плотные китаянки нанизывают на свои коромысла по два-три двадцатикиллограмовых чемоданов с каждой стороны и, внимание, – вприпрыжку, какой-то особо сгруппированной походкой, припускают по горным ступенькам впереди нас, еле плетущихся под проливным дождем по скользким ступенькам. Впоследствии оказалось, что все эти женщины (кто учительница, кто экскурсовод, кто продавец), таким образом подрабатывают носильщиками. Я так и не поняла, почему именно женщины, а не мужчины, т.к. мужчин и в Китае, и в нашей горной деревне значительно больше, чем женщин.
Я очень люблю анимационные картины Хаяо Миадзаки. Любимым моим произведением Миядзаки является «Унесённые призраками». В горах Циюньшанья ощутила себя той самой девочкой, героиней этого мультфильма. Столь схож антураж, особенно когда вечером рассматривать дремлющие в туманах гроты, с высеченными древними иероглифами и алтарями.
Священные горы Циюньшань – мистичны и загадочны.
Возможно ли описать горы так, чтобы тот, кто читает, хоть чуть-чуть понял то состояние, которое возникает в горах от окружающего тебя величия, спокойствия и гармонии. Интересно, кому-то это удалось? Я пока не могу. Мы жили в маленькой старинной деревеньке, которая находится на территории национального парка и каждый раз, чтобы в нее попасть, необходимо заплатить за вход, так, что мы не выходили из «своей резервации». Деревенька опоясывает гору и является многоуровневой, очень много в ней гротов с загадочно капающей вниз с гор водой, несколько прудов с рыбами, на скалистых выступах гор наскальные надписи иероглифами.
Это место считается священным – здесь был знаменитый даосский монастырь, но его, как и почти все в Китае, разрушили во времена «Культурной революции» (там не как у нас в России в 17-м частично, там в 60-е годы просто взяли и взорвали и снесли все, что представляло историческую ценность, вообще все). В нашей деревне уцелели дома и пагоды, есть дом, куда какой-то бездетный император отправил своего чиновника вымаливать себе сына, сына вымолили, а на доме теперь табличка. Улочки узкие, мощеные, дома двухэтажные, у каждого дома фонари с иероглифами, из форточек-окон в каждом доме свешивается на улицу свиная нога, типа вялится. Я сначала решила, что это все кошки в деревне разом покончили жизнь через повешенье, очень похоже. Дом, в котором мы живем, расположен в самом лучшем месте, почти на краю обрыва, перед нашими окнами небольшая гора с пагодой, а дальше горы, горы, облака и горы за облаками и туманами. Места очень живописные и загадочные.
Мне там было очень хорошо и покойно, состояние неторопливости, растяжения времени, когда ты можешь сидеть и смотреть на горы, на сосны их покрывающие, на пересекающиеся стволы бамбука в редких солнечных лучах, на трепет листков бамбука на ветру, и на сам бамбук, который мощными черными пиками прорезает себе из земли дорогу к солнцу, слушать шум водопада, и шум проходящего где-то очень далеко в низине поезда, дышать таким спрессованным лиственно-хвойным воздухом, какой был, кажется только в детстве.
Поскольку мы живем на территории национального парка, мимо нашего дома каждое утро проходят толпы экскурсионных групп китайцев. Удивительно, они на нас реагируют, прямо как папуасы из Новой Гвиней на англичан. Мы сидим завтракаем на своем дворе за круглым столом, они группой идут мимо и тут, кто-то один из них замечает и все начинают кричать, – иностранцы, иностранцы, и показывать на нас пальцами и тут же доставать фотоаппараты и мобильные телефоны и фотографировать, иные бросаются к нам и просят, чтобы мы с ними сфотографировались. Если мы начинаем на них реагировать, улыбаться и говорить “Привет”, счастью их нет предела, и, кажется, дай им волю, они бы с удовольствием что-нибудь от нашей одежды отрывали на сувениры.
То же самое, когда мы ездили в автобусе и с нами равнялся автобус с китайскими туристами, все они бросались к тем окнам, которые выходили на нашу сторону, кричали и изо всех сил махали нам руками. Начинаешь понимать, как чувствует себя панда в зоопарке. (В зоопарке панды печальными не выглядели, были смешны, бодры и игривы, это радует, может быть не вымрут окончательно, хотя, говорят, в неволе размножаться они почти совсем отказываются).
Напротив нашего дома, через ущелье, в гроте живет попсовик-затейник. На повороте тропинки, в сторону его грота указывает деревянная стрелка и кем-то нарисованный портрет. С первыми лучами солнца, под петушиные крики, он выходит из своей расщелины с бамбуковым коромыслом наперевес. На конце коромысла у него магнитофон, из которого несется китайская попса. На вид ему около пятидесяти лет и внешне, он очень напоминает Александра Солженицына (ну я же не виновата, что они похожи). Он бодро проходит по деревне, всем интересуется, со всеми здоровается и умудряется еще и приплясывать под свою веселую музыку.
Второй «выход в свет» у него обычно часа в четыре дня, когда солнце уже близится к закату. Я сижу на лавочке около нашего дома, он выходит на вершину своего ущелья, врубает музыку и мы радостно машем друг другу руками и вместе приплясываем, я на своей стороне ущелья, а он на своей.
Туман окутывает горные тропинки из красных глиняных плиток, кое-где покрытые иероглифами. Тропинки причудливо изгибаются и перетекают в крутые ступеньки, на поворотах в траве стоят керамические пеньки, из которых тянется неспешная струнная музыка, иногда прерываемая тревожной барабанной дробью. Когда-то, здесь был огромный парк. Сейчас – тишина и забвение. Багряные лучи солнца пронизывают низкую синеву туч. Вершина Хуаньшань покрыта густым молочным туманом. По размытым очертаниям можно понять, какая она величественная. Извилистые тропинки пересекаются в центре парка около канатной дороги. На тросах висят ржавые креслица, предназначенные, как будто для перевозки карликов, но, судя по ровным грядам чайных кустов вдоль склонов, возможно на них перемещают корзины с урожаями чайных листьев.
Причудливый мостик перекинут через ущелье и перед мостиком стоит идеально выбеленная будка с билетным окошком и надписью, что здесь продают билеты. Билетов, видимо, уже давно никуда нет, как и людей, кроме нас. Оконный и дверной проемы будки пусты, и в них гуляет ветер. Рядом с будкой переминается с ноги на ногу китаец. Он одет в темно-синий костюм и белую рубашку, такие я видела в журналах про китайско-советскую дружбу в детстве на дачном чердаке. Китаец очень внимательно смотрит на нас и видно, что он находится на службе и преисполнен важностью выполняемого долга. Иногда он берет в руки метлу и подметает ступеньки своей будки.
Каждый день мы проходим мимо него вглубь парка, и каждый день он неизменно несет свою службу. Он никогда не улыбается. Каждый раз, когда я пытаюсь его сфотографировать, он поспешно освобождает пространство, полагая, что меня интересует съемка пейзажа. Ему и в голову не приходит, что он для меня безумно интересная персона. Он похож на фонарщика из сказки про Маленького принца, – каждый день на рассвете гасить и каждый вечер на закате зажигать фонарь на своей Планете – вот смысл жизни. В последний день нашего пребывания, я уставшая возвращалась с пленера, поднявшись к будке обрадовалась, увидев его и он мне улыбнулся в ответ.
Город символ былого величия Китая. Здесь в 12 веке обосновался императорский двор, бежавший на юг после очередного поражения в очередной войне. Город расположен на берегу огромного озера, которое называется СиХу.
Мощная энергетика, небоскребы построены за 20 лет, говорят в 1989 году их еще не было, были только лачужки и редкие автомобили. А сейчас – мощные хайвеи, самый огромный в Азии небоскреб-«открывалка». По обеим сторонам притока реки Янзцы слева царство небоскребов района Пудон, справа классическая набережная, построенная в конце 19 века англичанами, очень похожая на набережную Нью-Йорка. Интересным открытием было то, что все китайцы страшно гордятся своей страной и своей историей и печально на этом фоне понимание, что среди россиян такие чувства утрачивают значимость или растворяются вовсе в хаосе событий последних 100 лет истории.
Продолжение цикла “У-син путешествие в Китай весной 2012 года”.
